Созерцательный танец

20.08.2017
Олег Фролов и Мария Грудская (перевод)

Практика созерцательного танца (contemplative dance practice), была разработана Барбарой Диллей (Barbara Dilley), которая практиковала и изучала медитацию в традициях Chögyam Trungpa Rinpoche более 30 лет. Барбара также танцевала и сотрудничала с Merce Cunningham Dance Company (1963–68) и Grand Union (1969–76), танцевальным театром развивающим искусство импровизации. С 1974 г. Дилли преподавала в Naropa University в городе Болдори, штат Колорадо США. Там же разработала танцевальную программу Dance/Movement Studies Program и возглавила ее (1985–93).
Структура:
1) Медитация — статика (наблюдение за дыханием или всё что для вас значит это слово).
2) Разогрев — мы делаем всё что нам необходимо, для того что бы полностью прийти в это место.
3) Открытое пространство: время когда мы можем двигаться или созерцать в неподвижности. Это основная часть CDP. Благодаря медитации пространство наполнено вниманием, благодаря танцу — движением.
4) Медитация
5) Шеринг — люди делятся тем что сними происходило и происходит. Иногда молча)))

Благодаря нехитрой структуре, формируется пространство, в котором случаются чудеса: такие как чудо индивального потока импровизации или чудо когда все участники джема действительно соединяются и танцуют вместе.
Если Вы умеете танцевать — это отличная возможность для практики Вашего танца.
Если Вы не умеете танцевать — Вы в наиболее выгодных условиях — т.к. Вам не надо ничего отбрасывать))

Отрывок из книги Барбары Диллей, который перевели @Мария Грудская и @Олег Фролов . Барбара Дилей — создатель практики Созерцательного Танца. Интересно узнать, откуда корни растут. Хорошее напоминание о простом внимании к тому, что есть:

“Наш опыт — это почва.
Практика осознанности — наш путь.
Самовыражение — наши плоды.”
— из учения Чогьям Трунгпа Ринпоче

Мое исследование танца, творчества и духовной практики отражено в этих словах буддистского учителя Чогьям Трунгпа Ринпоче.
Созерцательный Танец возник из диалога между практикой медитации, учением буддизма и моего опыта как американской танцовщицы современного танца, рождённой в Чикаго, Иллинойс в 1938 году.
С тех пор как я стала учиться медитации как практике осознанности и ясности ума, я начала задавать себе вопрос: на что будет похож танец, если осознанность тела-ума из практики медитации будет задействована в обучающих программах в области искусства?

Люди, их история, культура и земля проявляются в любом их творческом выражении. Наш жизненный путь формирует то, как мы растем и меняемся, как откликаемся на возможности и на страхи. Окружающий мир формирует нас. Практика Созерцательного Танца возникла из взаимодействия с разными людьми, с разными местами и с разным внутренним опытом.

Учение дхармы, как его представляет Трунгпа Ринпоче, мастер тибетской медитации и художник, вдохновили меня на изучение языка “внутреннего опыта” моей танцевальной жизни. Его инструкции в практике медитации и в особенности его учение о дхарме в искусстве, начавшееся в 1978 году, было ясным и ярким светом, осветившим тьму и запутанность моей танцевальной и сценической жизни в конце 20го века.
Учение о дхарме в искусстве говорит, что искусство – это духовное путешествие, путешествие аутентичного действия, которое может пробудить нас от нашей сонной спутанности и быть полезным другим людям.

Творческое выражение, основанное на осознанности и внимательности, может стать личным переживанием нашей жизни. Это звучит так просто. Но, как часто бывает, мы теряем реальное проживание простых фактов из-за множества слоёв, которыми мы окружаем себя.
Учение о дхарме в искусстве приглашает нас пробудить сердца и восприятие и стать теми, кто мы есть, включая нашу спутанность, и затем щедро делиться этим друг с другом с уверенностью и удовольствием.
Для этого требуется, чтобы мы полностью приняли человеческую природу в себе, во всем — в печали и в радости – во всем. Однажды услышав эти слова, я знала, что хочу в пойти в это путешествие, хотя оно могло быть непростым.

‘’Почва, путь и плоды’’ — классическая буддистская парадигма для исследования путешествия человека.
В учении о дхарме в искусстве “почва” — это наш опыт (непосредственное переживание), и этим все сказано. Я вскоре поняла, что раньше я хотела исключить части моего опыта, которые мне не нравились или которых я стыдилась.

“Путь” — это внимательность к тому что мы делаем, думаем, говорим, видим, слышим – всего лишь это. Принимать все воспринимаемое без всякой предвзятости. Расширенная осознанность начинается с этой ясной и конкретной дисциплины внимания ко всему. Мы учимся быть внимательными к тому, что мы думаем, наблюдаем, чувствуем, хотим, ненавидим, игнорируем. Практика осознанности напоминает нам что-то, что мы знали, но забыли.

А самовыражение – это “плоды”. Мы естественно и постоянно выражаем то, какие мы есть. Я вскоре заметила, что внимание к моему непосредственному опыту давалось мне проще тогда, когда я переставала пытаться быть кем-то другим. Меня просили пробудиться и увидеть то, что есть.»

Университет Наропа

Многие художники и учителя, посещавшие Университет Наропа в те первые годы, искали техники и инструкции, которые придали бы смысл тому безумному миру, в котором мы оказались. Я испытывала товарищеские чувства к людям, которых я встречала. Мы все искали что-то. Это были ранние 70-е: вьетнамская война, движение за гражданские права, расширяющие сознание вещества и свободный стиль жизни были частью нашей общей истории.

Основатель Чогьям Трунгпа Ринпоче вдохновил нас соединить наше западное образование и наш жизненный опыт с учениями и практиками Востока и позволить “искрам лететь”. Это был первый девиз Наропы: “Место, где встречаются Восток с Западом и искры летят.”

Мы учились открытости в жизни, учились замечать наши невротические привычки, и отпускать их. Замечать и отпускать. Мы слушали лекции о тибетской точке зрения на природу ума, его обширность и безграничный потенциал, об интеллекте и интуиции и о наших природных глубинных источниках сострадания и эмпатии. Ринпоче говорил на нашем языке, указывая на нашу запутанность и распознавая наши сильные стороны.

Затем он пригласил меня открыть факультет танца в этом вновь созданном альтернативном колледже. От этого предложения я не могла отказаться.

Университет Наропа стал местом, где я могла научиться быть учителем. Я хотела оставить позади то, что разрушало дух творчества — невротические аспекты западного танцевального искусства, установки, которые развивают соревновательность, сомнения в себе и насильственные тренировки тела. Меня интересовало преподавание танца, которое вдохновленно буддистской психологией и осознанностью. Я знала – в этом что-то есть. Я стала искать то, что я не могла назвать. Меня вдохновляло преподавание в контексте духовной традиции и сакрального видения, которому учил Ринпоче. Это было иногда непросто и наполнено не-знанием. Путь Дхармы предлагал целостное проживание жизни. Это включало все прошлое, настоящее и даже будущее.

Описание Искусства Дхармы Трунгпа Ринпоче резонировало во мне, как звук большого колокола:

“Когда мы говорим об искусстве Дхармы…, мы не имеем в виду искусство, которое иллюстрирует буддистские символы или идеи…, но, скорее, искусство, которое зарождается в определенном состоянии ума художника. Мы можем называть это медитативным состоянием: стремление к прямоте и смелости в творческой работе… Наше послание – просто ценить природу вещей, как она есть, и выражать это без всякой борьбы мыслей и страхов. Мы отпускаем агрессию в отношении себя – что мы должны делать особые усилия, чтобы впечатлить людей, или в отношении других – что мы должны им что-то передать.

Истинное искусство – искусство Дхармы – это просто действие не-агрессии”.

Чонгьям Трунгпа Ринпоче

Многие из этих идей волновали меня – каково состояние сознания художника, каково моё состояние ума, когда я танцую? Как это ощущается — быть ясной и свободной от сомнения и борьбы? И где агрессия в моём танце? Я стремилась танцевать из этого глубокого состояния, свободного от сомнения, открытого и отзывчивого. Я начала искать способы поддержать медитативный танец.

В моей практике медитации я начала чувствовать, что приручение ума – это как бальзам для моего горячего и спутанного сознания. Я также обнаружила, что работа по приручению моего дикого ума идёт медленно и трудно. Привычное поведение, будь то привычки в танце или в мышлении, не уходят быстро. “Не-агрессия” другим словом – это терпение. Терпение. Вот так принцип!

Я начала спрашивать себя как перформер, какой обмен происходит между мной как танцором и вами как зрителем? Связано ли это с эго? С моим желанием, чтобы увидели, какая я особенная? Что такое эго? Что значит быть сострадательной? Быть щедрой? Когда я встретилась с Трунгпа Ринпоче, чтобы поговорить о танцевальной программе, он попросил меня исследовать, что такое дисциплина обучения. Каким будет обучение на танцевальной программе, которая основывана на осознанности не только тела, но и ума?

«Ранние исследования»
В 1980 — первый год практики Созерцательного танца, я создала программу, в которой использовала разносторонний подход к танцу и практике осознанности. Мы занимались медитацией и изучали разные аспекты танца и креативности. У нас был учебный план — были лекции про искусство дхармы и буддизм, за которыми следовали классы по технике танца. Мы изучали анатомию, импровизацию, композицию и обсуждали, как все это связано в нашем опыте. Мы работали с практикой “ориоки” — ритуал осознанной еды, адаптированный из дзен-буддизма, который помог мне справиться с пищевым расстройством, и я надеялась, что он сможет помочь другим. Трунгпа Ринпоче учил нас всем этим разным подходам к осознанности. Он собрал так много дисциплин вместе — создавал это варево Востока и Запада и приглашал нас на пир. Я хотела транслировать этот же подход к танцу и творческому процессу.
Когда мы говорили со студентами первой группы про Созерцательный танец, я говорила, что наша отправная точка — это удивление. Удивляться — значит любопытствовать о чем-то, размышлять, обдумывать или медитировать. Еще это означает изумление, неожиданность, шок. Что произойдёт, если мы все удивимся вот так вместе?
Я одинока по природе и хотела разделить это путешествие с другими. Медитация — это практика, в которой соединяются одиночество и бытие вместе. И в танце для меня точно так же.
Совершенные и великолепные танцы в пространстве, день за днем — так мимолетны. Танец по истине мимолётен. Он не оставляет следа. Мы не имеем “продукта”, которым можно поделиться. Только память об опыте.
Что происходит, когда мы танцуем? В ранних исследованиях мы делились этими вопросами и вместе искали точные слова. Мы испытывали такое глубокое обогащение, делая эту работу вместе. Даже когда ты просто входишь в комнату, где есть другой человек, ты становишься другими, чем когда ты один.
Большой вопрос в эти годы был насколько “буддийской” делать практику Созерцательного танца? В Америке роль религии сложна. Часто люди защищаются от всего, что кажется структурной религией, даже если их привлекает духовная составляющая. В практике Созерцательного танца это был медленный процесс – находить, что поддерживает нашу практику, например, использовать ли традиционное пение, стоит ли создать небольшой алтарь.
Как учителю мне важно поддерживать людей на их личном духовном пути. Люди приходят в духовную практику через множество разных дверей. Когда я сама обучалась у Трунгпа Ринпоче, моя нерешительность и сопротивление были встречены с уважением. Сначала изменилось мое мышление, а потом мне показали, как практиковать дальше и глубже. Я хотела предложить эту открытость другим. Это важно когда мы сами открываем духовный путь. Во всех великих мудрых традициях мира существуют разные виды медитаций. Как признавать и уважать это разнообразие и вместе с тем создавать дисциплину, которую мы можем практиковать вместе в одном пространстве и времени?
Когда студенты задавали вопросы, я старалась слышать за пределами слов. Часто они указывали путь. Студенты и зал для занятий были необходимы, чтобы раскрыть эти новые идеи. Часто я пробовала что-то на занятии и группа оставалась равнодушной. Тогда я подходила к тому же с другого ракурса группа наполнялась и оживала. В такого рода исследованиях необходима буддийская концепция “маитри” или “безграничная дружелюбность” в отношении себя и других. Понадобилось много лет, чтобы научиться поддерживать этот процесс потери ориентиров и поиска пути. Мягкость – это бальзам, который успокаивает жар борьбы. Мягкость – это один из входов в физическое ощущение осознанности. Когда мы в состоянии мягкости, присутствия и пробужденности, в этом есть определенные кинестетические ощущения. Какой танец мы создаем, когда мы принимаем себя полностью, как священное? Каков рисунок и энергия моих мыслей, когда я танцую? Как ощущается осознанность? Могу я танцевать так, что вы увидите мое сердце?

IV. Обзор практики созерцательного танца
Что за танец мы танцуем из медитативного состояния?
Это был вопрос, который вдохновил практику созерцательного танца.
Инструкции к медитации были обманчиво просты — займите вертикальное и расслабленное положение, начните медленно следовать дыханию и когда мысли приходят легко коснитесь их отпустите и вернитесь к дыханию. Я наблюдаю постоянную активность моих мыслей и чувств, как они возникают, существуют и исчезают. Я практикую принятие тайных, смущающих мыслей — скучные, дурацкие мили ничего и эти свежие прямые образы здравомыслия и благодати.
Этот буддистский путь делает достойным опыт замешательства и смущения. Это ведёт наше мышление и чувства к чистоте и доброте. В особенности учение Искуства Дхармы делают искусство и творчество путём внутренних открытий доброты и красоты. Потому что моя работа художника о танцующем сознание-теле, Я продолжаю находить бесконечные вопросы, когда Я сижу на подушке или медленно хожу вокруг комнаты во время прогулки-медитации.
Движение и неподвижность, поза моего тела под действием гравитации — это неизменно, тонкие микродвижения, как мои мысли поселяются в моём теле и где — эти опыты входят в мою жизнь и мой танец.
Темами танца становятся ритм патернов думания и восприятия, энергия паттернов движения из моих глубоко спокойных клеток к ночным созвездиям и солнечным ветрам. В практике созерцательного танца есть идея комбинирования всех этих разных качеств осознаности из практики медитации с личным словарем танца каждого прямо сейчас, в этот момент.

V. Практика
В начале практики созерцательного танца Мы раскладываем подушки по краям зала вдоль стен. Затем мы садимся, созерцая пустое пространство.
Каждая сессия включает в себя:
Медитация. В начале кто-то даёт инструкции относительно позы, дыхания и работы с мыслями. Затем мы садимся вместе примерно на 30 минут. Медитационный колокольчик используется что бы обозначить переход от одной фазы к другой.
Практика личной осознангости. Она базируется на том что танцоры называют персональным разогревом. Это время и место для того что бы принести практику медитации в двигательную осознанность — к каждому телу, в неподвижности, в движении, в этот день, с этими энергетическими паттернами в этой комнате. Это одиночная практика, но вместе. Длинный лист намерений в этом плане адресован ко всему разноабразию слоёв, которые мы можем исследовать в телесной осознанности.
Открытое пространство. Это наиболее обширная часть сессии. Мы возвращаемся к нашим подушкам для короткой медитациии затем идём в открытое пространство где встречаемся с настоящим моментом, что бы в нем не было. Мы всегда входом и выходим из пространства с небольшим стоячим поклоном. Это означает что мы практикуем а не выступаем. (Поклон такого рода распространен во многих традициях боевого искусства). В «открытое пространство« мы прносим все что мы исследовали до настоящего момента в больший контекст. Это время для большей отваги — встреча с неизвестным. Это импровизация — свободный танец. Иногда мы входом в пространство одни, и тогда все остальные смотрят на нас. Иногда другие тоже двигаются могут хотеть или не хотеть присоединиться. Свободное пространство свободно от любых правил за исключением двух: прими всю ответственность за себя на себя и не причиняй вред. Иногда открытое остранство остаётся пустым на какое то время. Подьем, поклон и вход могут занять время. Ожидание импульсов, работа с нашими страхами — все это часть волшебного пространства, которое мы создаём вместе. Мы учимся как быть прямыми и осознающими своё подсознание. Когда мы закрываем открытое пространство м садимся вместе ещё раз и затем звучит финальный колокол.
Время обсуждения. Мы приходим вместе в круг после звука колокольчика и делимся наблюдениями сессии или задаем любые вопросы. Иногда есть много что сказать, иногда немного. Часто постоянная группа может также поговорить в кругу и перед началом.
Эта форма может быть автоматически обучающим процессом.. Каждый из нас берет ответственность за то как наше обучение и понимание распаковывается. Каждый момент, каждый жест имеет потенциал пробуждения нас к целостности и дружественности, быть полностью человеком и танцевать настоящий танец сейчасности. Это процесс наблюдения и чувствования глубоко изнутри нашего кинестетического опыта. Быть любопытным — наиболее необходимый навык. Мы доверяему тому что происходит — иногда мы пробуждены и воодушевлены, иногда теряемся в воспоминаниях и мечтаниях. Когда осознаность и намерение присутствовать практикуется таким образом я чувствую вибрацию в зале. Пространство становится осязаемым с нашим фокусом и пульсацией нашего внимания и интереса.
Практикуя мы осознанно возвращаемся в настоящий момент снова и снова, с аккуратностью и мягкостью. Прошлое и будущее — мощные силы. Они постоянно приглашают нас прочь из того что происходит сейчас. Это просто — быть где то ещё и потерять настоящий момент. Когда мы возвращаемся от того на что мы надеимся или чего мы боимся это позволяет энергии течь, но этот процесc занимает время и повторяется. Это одно из значений практики. Такого рода внутренняя работа — вызов. Это не комфортно. Это требует определённого усилия, которое должно быть медленным и мягким. Должна быть способность выносить незнание и неопределенность. Затем вдруг мы делаем «возвращение«, когда мы прохаживаемся по комнате или мягко поднимаем руку и мы чувствуем момент. Мы кинестетически чувствуем воплощенность нашего состояния — сияние, мягкость, печаль того кто мы есть. Наш танец становится аутентичным, восхитительным выражением бытия настоящим человеком.